Неточные совпадения
Вообще Михайлов своим сдержанным и неприятным, как бы враждебным,
отношением очень не понравился им, когда они узнали его
ближе. И они рады
были, когда сеансы кончились,
в руках их остался прекрасный портрет, а он перестал ходить. Голенищев первый высказал мысль, которую все имели, именно, что Михайлов просто завидовал Вронскому.
Кроме того, хотя он долго жил
в самых
близких отношениях к мужикам как хозяин и посредник, а главное, как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он не имел никакого определенного суждения о народе, и на вопрос, знает ли он народ,
был бы
в таком же затруднении ответить, как на вопрос, любит ли он народ.
Вронский при брате говорил, как и при всех, Анне вы и обращался с нею как с
близкою знакомой, но
было подразумеваемо, что брат знает их
отношения, и говорилось о том, что Анна едет
в имение Вронского.
— Я вас давно знаю и очень рада узнать вас
ближе. Les amis de nos amis sont nos amis. [Друзья наших друзей — наши друзья.] Но для того чтобы
быть другом, надо вдумываться
в состояние души друга, а я боюсь, что вы этого не делаете
в отношении к Алексею Александровичу. Вы понимаете, о чем я говорю, — сказала она, поднимая свои прекрасные задумчивые глаза.
Окончив курсы
в гимназии и университете с медалями, Алексей Александрович с помощью дяди тотчас стал на видную служебную дорогу и с той поры исключительно отдался служебному честолюбию. Ни
в гимназии, ни
в университете, ни после на службе Алексей Александрович не завязал ни с кем дружеских
отношений. Брат
был самый
близкий ему по душе человек, но он служил по министерству иностранных дел, жил всегда за границей, где он и умер скоро после женитьбы Алексея Александровича.
Домà Левиных и Щербацких
были старые дворянские московские домà и всегда
были между собою
в близких и дружеских
отношениях.
Развитие Грановского не
было похоже на наше; воспитанный
в Орле, он попал
в Петербургский университет. Получая мало денег от отца, он с весьма молодых лет должен
был писать «по подряду» журнальные статьи. Он и друг его Е. Корш, с которым он встретился тогда и остался с тех пор и до кончины
в самых
близких отношениях, работали на Сенковского, которому
были нужны свежие силы и неопытные юноши для того, чтобы претворять добросовестный труд их
в шипучее цимлянское «Библиотеки для чтения».
У русских нет условностей, нет дистанции,
есть потребность часто видеть людей, с которыми у них даже нет особенно
близких отношений, выворачивать душу, ввергаться
в чужую жизнь и ввергать
в свою жизнь, вести бесконечные споры об идейных вопросах.
По крайней мере видно, что уже и
в это время автор
был поражен тем неприязненным и мрачным характером, каким у нас большею частию отличаются
отношения самых
близких между собою людей.
По соседству балчуговцы и тайболовцы хотя и дружили, но
в более
близкие отношения не вступали, а число браков
было наперечет.
— О нет же, тысячу раз нет! — с спокойной улыбкой отвечал каждый раз Прейн. — Я знаю, что все так думают и говорят, но все жестоко ошибаются. Дело
в том, что люди не могут себе представить
близких отношений между мужчиной и женщиной иначе, как только
в одной форме, а между тем я действительно и теперь люблю Раису Павловну как замечательно умную женщину, с совершенно особенным темпераментом. Мы с ней
были даже на «ты», но между нами ничего не могло
быть такого,
в чем бы я мог упрекнуть себя…
Вы когда-то говорили мне, что для меня способны пожертвовать многим, — Вы не лгали это, — я верил Вам, и если, не скрою того, не вполне отвечал Вашему чувству, то потому, что мы слишком родственные натуры, слишком похожи один на другого, — нам нечем дополнять друг друга; но теперь все это изменилось; мы, кажется, можем остаться друзьями, и я хочу подать Вам первый руку: я слышал, что Вы находитесь
в близких, сердечных
отношениях с Тулузовым; нисколько не укоряю Вас
в этом и даже не считаю вправе себя это делать, а только советую Вам опасаться этого господина; я не думаю, чтобы он
был искренен с Вами: я сам испытал его дружбу и недружбу и знаю, что первая гораздо слабее последней.
В экономическом
отношении проповедуется теория, сущность которой
в том, что чем хуже, тем лучше, что чем больше
будет скопления капитала и потому угнетения рабочего, тем
ближе освобождение, и потому всякое личное усилие человека освободиться от давления капитала бесполезно;
в государственном
отношении проповедуется, что чем больше
будет власть государства, которая должна по этой теории захватить не захваченную еще теперь область частной жизни, тем это
будет лучше, и что потому надо призывать вмешательство правительств
в частную жизнь;
в политических и международных
отношениях проповедуется то, что увеличение средств истребления, увеличение войск приведут к необходимости разоружения посредством конгрессов, арбитраций и т. п.
«Христианин, по учению самого бога, может
быть руководим
в отношениях к людям только миролюбием, и потому не может
быть такого авторитета, который заставил бы христианина действовать противно учению бога и главного свойства христианина по
отношению своих
близких.
У тех
был хоть внешний религиозный закон, из-за исполнения которого они могли не видеть своих обязанностей по
отношению своих
близких, да и обязанности-то эти
были тогда еще неясно указаны;
в наше же время, во-первых, нет такого религиозного закона, который освобождал бы людей от их обязанностей к
близким, всем без различия (я не считаю тех грубых и глупых людей, которые думают еще и теперь, что таинства или разрешение папы могут разрешать их грехи); напротив, тот евангельский закон, который
в том или другом виде мы все исповедуем, прямо указывает на эти обязанности, и кроме того эти самые обязанности, которые тогда
в туманных выражениях
были высказаны только некоторыми пророками, теперь уже так ясно высказаны, что стали такими труизмами, что их повторяют гимназисты и фельетонисты.
Вы можете себе представить, сколько разных дел прошло
в продолжение сорока пяти лет через его руки, и никогда никакое дело не вывело Осипа Евсеича из себя, не привело
в негодование, не лишило веселого расположения духа; он отроду не переходил мысленно от делопроизводства на бумаге к действительному существованию обстоятельств и лиц; он на дела смотрел как-то отвлеченно, как на сцепление большого числа
отношений, сообщений, рапортов и запросов,
в известном порядке расположенных и по известным правилам разросшихся; продолжая дело
в своем столе или сообщая ему движение, как говорят романтики-столоначальники, он имел
в виду, само собою разумеется, одну очистку своего стола и оканчивал дело у себя как удобнее
было: справкой
в Красноярске, которая не могла
ближе двух лет возвратиться, или заготовлением окончательного решения, или — это он любил всего больше — пересылкою дела
в другую канцелярию, где уже другой столоначальник оканчивал по тем же правилам этот гранпасьянс; он до того
был беспристрастен, что вовсе не думал, например, что могут
быть лица, которые пойдут по миру прежде, нежели воротится справка из Красноярска, — Фемида должна
быть слепа…
Сия опытная
в жизни дама видела, что ни дочь нисколько не помышляет обеспечить себя насчет князя, ни тот нимало не заботится о том, а потому она, как мать, решилась, по крайней мере насколько
было в ее возможности, не допускать их войти
в близкие между собою
отношения; и для этого она, как только приходил к ним князь, усаживалась вместе с молодыми людьми
в гостиной и затем ни на минуту не покидала своего поста.
Вероятно, невоздержанность
в пище и спиртных напитках
в скором времени до того утучнила расположенного к полноте Дмитрия Александровича, что он оставался во время приезда гостей
в кабинете и никому не показывался. Все три сына его
были старше меня и потому мне с ними вступать
в близкие отношения не приходилось.
— Но послушайте, monsieur Де-Грие, — перебил я его, — вы вот и
в этом деле взялись
быть посредником. Я, конечно, «un outchitel» и никогда не претендовал на честь
быть близким другом этого дома или на какие-нибудь особенно интимные
отношения, а потому и не знаю всех обстоятельств; но разъясните мне: неужели вы уж теперь совсем принадлежите к членам этого семейства? Потому что вы, наконец, во всем берете такое участие, непременно сейчас же во всем посредником…
Хрымины держались с ней вольно, и заметно
было очень, что со старшим из них она давно уже находилась
в близких отношениях.
И
в отношениях с Герасимом
было что-то
близкое к этому, и потому
отношения с Герасимом утешали его.
[При составлении этой статьи я основывался, особенно до 1815 года, на записке, сообщенной мне братом покойного, Маркелом Николаевичем Загоскиным. С 1826 г., живя постоянно
в Москве и находясь
в самых
близких отношениях с автором «Юрия Милославского», я уже рассказываю то, что видел и слышал сам; разные документы и письма
были доставлены мне сыном Загоскина, С. М. Загоскиным.]
Это
был местный уроженец из казаков, человек средних лет, отличный служака, превосходно знавший местные условия. Из личных его особенностей мы знали его слабость к выпивке — из слободы его иногда увозили, уложив
в повозку почти без сознания, — и к книжным словам, которые он коллекционировал с жадностью любителя и вставлял, не всегда кстати,
в свою речь. Человек он, впрочем,
был в общем добрый, и все его любили. С нами он
был не
в близких, но все же
в хороших
отношениях.
В лицо он знал
в партии всех, но друзей и товарищей у него не
было.
Ближе других сошлись с ним два человека, но и с теми соединяли его особые
отношения. Первым
был старый бродяга, Хомяк, вторым — барин.
Близость лиц — факт психологический, легко любить ни за что и очень трудно любить за что-нибудь. Людские
отношения, кроме деловых, основанные на чем-нибудь, вне вольного сочувствия, поверхностны, разрушаются или разрушают.
Быть близким только из благодарности, из сострадания, из того, что этот человек мой брат, что этот другой меня вытащил из воды, а этот третий упадет сам без меня
в воду, — один из тягчайших крестов, которые могут пасть на плечи.
И
в то же время размышления ее не
были холодны, с ними сливалась вся душа ее, потому что дело шло о людях слишком
близких, слишком дорогих для нее, об
отношениях, с которыми связаны
были самые святые чувства, самые живые интересы девочки.
Если б она осталась связана с ним, для него, конечно,
было бы то великим счастьем; но мы не думаем, чтоб ей
было хорошо жить
в близких отношениях к такому господину.
Воспользуйтесь остающимся у вас днем: предложите мировую вашему противнику; он еще не знает, как безотлагательна необходимость,
в которую я поставлен полученным мной предписанием; он слышал, что тяжба решается
в понедельник, но он слышал о
близком ее решении столько раз, что изверился своим надеждам; теперь он еще согласится на полюбовную сделку, которая
будет очень выгодна для вас и
в денежном
отношении, не говоря уже о том, что ею избавитесь вы от уголовного процесса, приобретете имя человека снисходительного, великодушного, который как будто бы сам почувствовал голос совести и человечности.
Я вышел возмущенный. Горе их
было, разумеется, вполне законно и понятно: но чем заслужил я такое
отношение к себе? Они видели, как я
был к ним внимателен, — и хоть бы искра благодарности! Когда-то
в мечтах я наивно представлял себе подобные случаи
в таком виде: больной умирает, но
близкие видят, как горячо и бескорыстно относился я к нему, и провожают меня с любовью и признательностью.
Странное дело, — но то, что
в первое время их
близких отношений было для нее не более как прихотью, капризом, новым развлечением от надоевшего кузена, то с течением времени, и особенно после свадьбы, стало для нее дорогим и заветным.
Старший брат Левина, ученый теоретик Кознышев, «никогда не изменял своего мнения о народе и сочувственного к нему
отношения».
В спорах с Левиным, гораздо
ближе знавшим народ, «Кознышев всегда побеждал брата именно тем, что у Кознышева
были определенные понятия о народе, его характере, свойствах и вкусах; у Константина же Левина никакого определенного и неизменного понятия не
было, так что
в этих спорах Константин
был уличаем
в противоречии самому себе».
Переплетная мастерская Семидалова, где работал Андрей Иванович,
была большим заведением с прочной репутацией и широкими оборотами; одних подмастерьев
в ней
было шестнадцать человек. Семидалов вел дело умело, знал ходы и всегда
был завален крупными заказами. С подмастерьями обращался дружески, очень интересовался их личными делами и вообще старался
быть с ними
в близких отношениях; но это почему-то никак ему не удавалось, и подмастерья его недолюбливали.
Кирилл Григорьевич между тем, несмотря на беспредельную, почти сыновнюю привязанность к брату,
был в весьма хороших и даже
близких отношениях не только с Иваном Ивановичем Шуваловым, но даже с графом Михаилом Илларионовичем Воронцовым.
Таковы
были взаимные
отношения обитателей замка Гельмст с их
близкими соседями
в то время, когда до этой твердыни дошел слух о появлении неподалеку русских дружинников.
Появление князя Андрея Павловича
в Несвицком
в ту самую минуту, когда княгиня Зинаида Сергеевна
была мысленно около оставленных
в Петербурге мужа и сына,
было до того для нее неожиданно, что вся выработанная ею система
отношений к мужу рухнула сразу, и измученная женщина, видевшая
в нем все же единственного
близкого ей человека, инстинктивно, подчиняясь какому-то внутреннему толчку, бросилась к нему на шею.
Только Юрка держался
в стороне. Совершенно невозможно
было понять, что с ним делается. Работал он вяло,
был мрачен. Давно погасла сверкающая его улыбка. Иногда напивался пьян, и тогда бузил, вызывающе поглядывал на Лельку, что-то бормотал, чего нельзя
было разобрать.
Близкие их
отношения давно уже, конечно, прекратились. Он становился Лельке тягостен, и никакой даже не
было охоты добираться, отчего он такой.
Всегда ровный характером, мягкий, обходительный, готовый на услугу, он
был кумиром солдат и любимцем товарищей.
Была, впрочем, одна странная черта
в его характере. Несмотря на обходительность и услужливость, он умел держать не только товарищей, но и начальство
в почтительном отдалении, внушая им чувство уважения, препятствовавшее
близкому сближению и
в особенности тем
отношениям, которые известны под метким прозвищем амикошонства.
Александра Евгеньевна, моя жена, во всех
отношениях чудесный и даже редкий человек, интеллигентный, добрый и отзывчивый, но все же между нами
есть некоторая разница, какая
есть между собою и всяким другим самым
близким человеком; и для меня крайне важно и необходимо, чтобы никто не читал написанного мною, иначе я потеряю свободу
в выражении моих мыслей.
Я знаю те соображения, которые выставляются
в защиту таких мероприятий: во-первых, надо доказать, что положение вверенного нашему управлению населения не так дурно, как это хотят выставить люди противной нам партии; во-вторых, всякое учреждение (а столовые и пекарни — это учреждения) должно
быть подчинено контролю правительства, хотя
в 1891 и 1892 гг. такого подчинения не
было; в-третьих, прямое и
близкое отношение людей, помогающих населению, может вызвать
в нем нежелательные мысли и чувства.
Важное лицо
было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему
в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось
в близких отношениях.
В военном
отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит: que son génie n’avait jamais rien imaginé de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая
в полемику с г-м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно
быть отнесено не к 4-му, а к 15-му октября, план этот никогда не
был и не мог
быть исполнен, потому что ничего не имел
близкого к действительности.